Ветер еще свирепее принялся трепать ее белокурые волосы и относил в сторону подол платья, будто хотел вернуть девушку туда, в поле, где белел курчавый шумящий овес.
«Что же это?»
Не отдавая себе отчета, я подбежал к ней, взял за руку. Она тут же ее отдернула и сама пошла рядом.
— Быстрее, Лена, быстрее! — крикнул я, так как ливень густо обрушился на нас, а села уже не было видно. Оттуда еще сильнее наступал дождь, а может, и град.
Снова трижды, вперекрест, сверкнула молния, и одновременно раздался тройной трескучий, со злорадным надрывом гром.
— Бежим! — схватил я Лену за руку, и она, уже не сопротивляясь, побежала вместе со мною.
«В доме ли Василиса? Не в сторожке ли?»
Вот и крыльцо черного хода, на котором сидел Ванька, вот ступеньки, дверь в дом.
Со всей силой застучал я кулаком в дверь. Никакого ответа. Дождь хлестал еще сильнее, но самый «обломный» шел со стороны села. Он уже был на огородах, подходил к речушке, а скоро зашумел в саду. Сад еле виден.
Снова застучал я в дверь — и снова молчит огромный пустующий дом.
«Не под крышу ли сарая нам спрятаться? Может быть, сторожиха за чем-либо ушла в село?»
— Васили-и-иса! — закричал я.
В ответ мне раздался хриплый вой Архимеда.
Из-за угла дома в накинутой на голову шали показалась Василиса. На момент она приостановилась, затем, узнав меня, быстро подбежала. Подбежала и первым делом охнула.
— О-ох, батюшки, да, никак, это Петя! А это кто с тобой? Никак, Елька Маркина?
От волнения, что нам ее пришлось ждать в такой дождь, Василиса никак не могла попасть ключом в душку замка. Наконец ключ щелкнул, дверь отворилась, и мы вместе с дождем и ветром под гул грома вбежали в кухню.
— О-ох, батюшки, да как же вы в такую…
Василиса засуетилась и без причины принялась вытирать стол, который был совершенно чист. А мы как вбежали, так и застыли на середине кухни. Я не знал, что делать. Встреча с Леной была для меня совершенно неожиданной.
Для чего-то я схватил веник и принялся подметать пол. Василиса, посмотрев на меня, на Лену, вдруг заливисто, совсем не по-старушечьи, расхохоталась. И мне стало смешно, и Лена улыбалась. Как же, нашел человек себе работенку!
— О-ох, греховодник! Брось веник на место, — сквозь смех приказала Василиса и отняла у меня довольно обшмыганное орудие чистоты. — Вы что же стоите как истуканы? Садитесь. О-ох, господи! Давно не видались, а поговорить нечего. Ведь я — то кое-что слыхала. О-ох, слыхала. Садитесь на лавку.
«Верно, — решил я, — надо сесть на лавку. Это даже очень хорошо».
Вот она сидит рядом со мною.
— Где ты ее, белобрысую дуру, разыскал? — спросила Василиса, и в глазах ее заискрились озорные огоньки.
— Дождем пригнало, бабка Василиса.
— Может, грому напугалась? Она из пужливых.
— Слышишь, Лена, что говорит бабка? Правда, ты из пугливых?
Лена молчала. На лицо ее легла грусть, глаза — когда-то дорогие мне — стали задумчивы. Знает ли она что-нибудь? Не за этим ли пришла, чтобы просить за Ваньку, своего жениха? Наверное, знает. Непременно заходила к Федоре, а оттуда вот сюда.
— Лена, ты из пугливых? — Я повернул ее голову к себе и посмотрел в лицо.
Она слегка ударила меня по руке и еле слышно промолвила:
— Ну тебя!
— Что кума Арина делает? — внезапно спросила Василиса.
Спросила, догадываюсь, для того, чтобы нарушить наше неловкое молчание. Видимо, старуха понимала нас.
— Я давно из дому, — ответила Лена.
— Небось не целую неделю.
На это Лена ничего не ответила. Василиса вздохнула и принялась ставить посуду на стол.
Молча наблюдал я за действиями Василисы, а сам думал: «Что же все-таки нужно Лене от меня?» Разговор у нас явно не клеился. Может быть, она стесняется Василисы? Ну, хотя бы с ней о чем-нибудь поговорила.
«Санька — солдат-девка — та бы не молчала. Разве спросить о Саньке? А что спросить? Зачем?»
От дождя, который все усиливался, в кухне заметно потемнело. И меня невольно начала одолевать дремота. Это и не мудрено. Устал и две ночи почти не спал. И я, сам тому противясь, сидя рядом с Леной, прислонившись к простенку, начал дремать. Мелькнула злая мысль: «Пусть Лена молчит, а я подремлю». Права бабка Василиса: «Давно не видались, а поговорить нечего». И в самом деле не о чем. «А может быть, Лена тоже не спала всю ночь?» — подумал я. Впрочем, какое мне дело, спала Лена или нет. Она же теперь мне чужой, совсем чужой человек. И словам Ваньки я не верю — будто Лена его прогнала, будто любит она меня. Это он сказал, что называется, «от некуда деваться». Он даже «уступил» мне Лену, чтобы спасти самого себя. Какая у него к ней любовь! Да какая и у нее к нему! Хозяйские, деловые соображения. Соображениям этим помогала Федора.
…Очнулся я от легкого толчка в плечо.
За окнами грохотало так, что звенели стекла и сотрясался помещичий дом. Где-то над карнизом крыши бился оторванный лист жести. Вдруг в окна сильно забарабанило, как сторож трещоткой.
— Никак, батюшки, град! — испуганно воскликнула Василиса.
— Град, бабушка, — подтвердила Лена и снова толкнула меня плечом, хотя я уже не дремал. Посмотрев на меня, она с укором тихо произнесла: — Бессовестный… какой!
Мне неожиданно стало стыдно.
— Да нет же, — залепетал я, — это я так… притворился.
Чтобы больше не дремать, я сказал Василисе:
— Пойду осмотрю дом. Это мне поручено. Скоро вернусь.
Не получив никакого ответа ни от Василисы, ни от Лены, я встал и направился из кухни в большую комнату — столовую. Мне надо побыть одному, обязательно одному. Пусть обижается Лена.